Белорусы на Нью-Йоркском марафоне

Алиса Ксеневич переехала в Нью-Йорк 7 лет назад. До этого в Беларуси 5 лет работала корреспондентом газеты «Обозреватель», писала для «Женского Журнала» и Milavitsa.

Белоруска Галина Станкевич финишировала в марафоне 64-й с результатом 2:57:37.

Еще один белорус — Александр Левченко  (помнитете Ларису Левченко!, ее сын, - admin) -  прибежал к финишу 33-м (Левченко бежал за американский клуб), его результат — 2:26:11.

Я не знаю, что чувствуют профессиональные спортсмены во время забега, как достигают таких фантастических результатов, но могу поделиться ощущениями участника марафона, у которого в школьном аттестате было две четверки — по физкультуре и математике.

Подготовка

Бегать я начала пять лет назад. В то время я жила неподалеку от Центрального парка и часто видела, как там бегают люди и какие завидные у них тела: сильные, поджарые, с красиво очерченными мышцами. Я подумала, что если такая форма достигается бегом, то стоит попробовать, а заодно уменьшить количество стресса, который просто зашкаливал в первое время жизни в Нью-Йорке.

В детстве сестры ходили на самбо, я — в музыкальную школу. Считала себя физически слабой и не могла сдать нормально ни один норматив по физкультуре. Самым страшным испытанием было пробежать три круга вокруг школы. Мы с такой же хилой подружкой прятались на втором круге в подъезде неподалеку, а к концу третьего выбегали и догоняли одноклассников.

Начав бегать в 28 лет, я с удивлением обнаружила что а) могу это, б) мне это доставляет удовольствие. Начала с километра-двух, постепенно увеличивая дистанцию. Когда часовые пробежки вошли в систему, я стала проще и веселее смотреть на жизнь. Мне нравятся все моменты бега — то, что это бесплатно и я сама выбираю время и степень нагрузки; то, что это на свежем воздухе (лето в Нью-Йорке длится с апреля по октябрь); то, что я могу побыть наедине с собой и любимой музыкой. Но главное — бег действительно прочищает голову и заряжает позитивом.

Прошлой весной во время пробежки я оступилась и получила травму. Мне дважды (!) поставили неправильный диагноз, и то, что было трещиной кости, я лечила как ушиб, в результате чего меня мучила постоянная, хроническая боль в стопе, неспособность бегать, танцевать и совершать большие прогулки. Только в сентябре, проверившись у третьего доктора и сделав МРТ, я наконец выяснила причину отсутствия прогресса. До конца 2017 года ходила в ортезе — громоздком, фиксирующем ногу сапоге. И каждую ночь молилась о том, чтобы нога выздоровела. Обещала себе, что если однажды перестану чувствовать эту ноющую боль в пятке, буду бегать при каждом удобном случае, может быть, даже замахнусь на марафон.

Восстановление было долгим, трещина в кости зажила, а воспаление осталось — решено было колоть стероиды. В феврале 2018 года доктор наконец разрешил мне бегать. Вернувшись домой, я тут же переобулась в кроссовки и побежала, благо стояла аномально теплая для февраля погода. Впервые за девять месяцев я не почувствовала боли в стопе. Бежала и не могла поверить. Подобной эйфории в жизни я еще не испытывала!

Спустя неделю я танцевала в местном диско-баре. На танцполе сразу видно, кто танцует скованно, с оглядкой на других, а кто — как в последний раз. «Как в последний раз» танцевали трое: я и двое парней. При знакомстве выяснилось, что один из них — профессиональный легкоатлет, бегал марафоны за Францию. Андре подправил мне технику, показал, как правильно растягиваться до пробежки и после. По сути, с ним у меня был единственный двухчасовой тренинг. В группах подготовки к марафону я не состояла, системе наращивания дистанций не следовала. Бегала, когда получалось, перед работой: 2−3 раза в неделю по 5−7 километров. В планах было подсушиться, чтобы снизить нагрузку на суставы, ограничить сыры, углеводы, красные вина… Однако весь сентябрь я пахала без выходных, сыры, углеводы и красные вина несколько примиряли с нагрузкой. «Подсушилась» аж на плюс полтора килограмма.

Участие

В ежегодном Нью-Йоркском марафоне участвует более 50 тысяч людей, желающих бежать гораздо больше. Есть несколько способов поучаствовать: выиграть лотерею (в ежегодной лотерее участвует более 80 тысяч людей, из них 20 тысяч выигрывают участие в марафоне); вступить в клуб New York Road Runners и пробежать с ним 9 забегов за год и поволонтерить на одном; пробежать девять забегов и собрать тысячу долларов на благотворительность; пробежать другой марафон за 3,5 часа.

Есть еще один рискованный способ: приобрести номер участника марафона, который по каким-то причинам (травма, семейные обстоятельства) не может бежать дистанцию. Правила Нью-Йоркского марафона запрещают перепродажу номеров, но люди это делают на свой страх и риск — через знакомых или на сайте бесплатных объявлений (многие владельцы номеров вдвое накручивают цену, зная, что желающие все равно найдутся).

Каждый год в марафон «вклиниваются» незарегистрированные бегуны без официальных номеров с чипами. Это несложно сделать на отрезке, где отсутствуют кордоны, — после 10-й мили. Камеры, отслеживающие движение марафонцев, позволяют вычислить «нелегалов». И тогда их вежливо просят сойти с дистанции.

В 1970 году, когда марафон проводился впервые, участие в нем стоило всего один доллар. К 2018 г. эта сумма выросла до 255 долларов (для членов Нью-Йоркского клуба New York Road Runners), 295 долларов (для не состоящих в клубе New York Road Runners бегунов). Иностранцы платят за участие 358 долларов.

В первом Нью-Йоркском марафоне в 1970 году участвовало 127 человек (из них всего одна женщина). Они четыре раза обежали вокруг Центрального парка. Из 127 бегунов финишировало только 55.

Победители Нью-Йоркского марафона 1970 года получили в качестве приза недорогие часы. В 2018 году приз за первое место составил 825 тысяч долларов.

На старт!

Марафон традиционно проводится в первое воскресенье ноября, в любую погоду. За все время его отменили лишь однажды — в 2012-м году, когда ураган "Сэнди" прошелся по Нью-Йорку и нанес большой ущерб Стэйтен-Айленду. В тот год многие марафонцы работали добровольцами на острове, помогая устранять последствия урагана.

В этом году погода была отличная: 13 градусов тепла, солнечно. Место старта — мост Верразано-Нэрроуз, соединяющий Стэйтен-Айленд и Бруклин. И в этом первый вызов марафона. Обычно, чтобы добраться до острова, достаточно сесть на автобус или паром, в крайнем случае вызвать «убер». В день марафона доступ к острову затруднен, движение транспорта по мосту перекрывается в полночь, автобусные рейсы задерживаются, последний перед стартом паром причаливает к острову в районе семи утра, то есть все это время (первая волна стартует в 9.50 утра) бегуны мерзнут на открытом пятачке возле моста. Люди приносят куртки, свитера, пледы, зарываются в листву, чтобы сохранить тепло тела… Есть станции с бесплатным завтраком — кофе, бейглы, протеиновые батончики. На место старта разрешается взять только один прозрачный пакет, содержимое которого оставляется на острове и позже уходит на благотворительность. Палатки, зонты, спальные мешки, одеяла, бутылки с водой вместимостью больше литра запрещены.

На первом отрезке дистанции марафонцы снимают с себя и оставляют на обочинах около 26 тонн одежды. Одежда подбирается волонтерами и отдается на нужды благотворительности.

Мне повезло: коллега по работе живет на острове, поэтому я ночевала у нее и прекрасно выспалась, в отличие от тех, кто был вынужден встать в 4−5 утра, чтобы вовремя добраться к месту старта. Вечером Мелания накормила меня домашней лазаньей (три дня перед марафоном рекомендуется потреблять побольше углеводов, поменьше жиров и протеинов, чтобы накопить гликоген). Утром я позавтракала овсяной кашей с бананом, вызвала такси и… чуть не опоздала: не учла, что дороги будут перекрыты. К месту старта добралась за 15 минут до удара пушки.

Начала было спешно растягиваться, но поняла, что как следует это сделать уже не успеваю, и тогда я просто обняла ближайшее дерево — большой, раскидистый дуб. Обнимала его, прижималась щекой к теплой шершавой коре и просила дать мне силы добежать до финиша без травм.

Нас вызвали на старт. Это была, наверное, самая красивая толпа из тех, в которой мне довелось побывать. Совсем молодых в ней было мало: в основном люди лет тридцати пяти, сорока плюс — спортивные, подтянутые, целеустремленные. Мужчин больше, чем женщин.

41,2 — средний возраст участников марафона 2017 года; 37 — процент участников из других стран.

У пожилого бегуна впереди меня на спине надпись: «Я дедушка-бегун. Это как обычный дедушка, только гораздо круче». Еще одна пара стояла в одинаковых майках, на которых было написано: «Такой-то женится 5 ноября 2018 года», «Такая-то выходит замуж 5 ноября 2018 года». Неплохой способ проверить свой союз на прочность! Рядом готовился к старту босоногий бегун из Афганистана. Крепил ленты (такие используют для тэйпирования) к подошвам стоп. Мысль о том, что кто-то будет бежать всю дистанцию босиком, по асфальту, в ноябре, несколько обнадежила. У меня-то… ого-го-го! И носки, и кроссовки!

Внимание!

Подружка, бежавшая Нью-Йоркский марафон два года назад, советовала смазать ступни вазелином и бежать в кроссовках на полразмера больше, потому что «после 20-й мили ноги опухают, и ***** будет твоим стопам без вазелина».

Покупать кроссовки на полразмера больше ради марафона я не стала. 140 долларов еще пойди заработай. С вазелином тоже решила не экспериментировать, поскольку опытные бегуны все как один советовали «ничего не менять в своей рутине в день марафона». Если бегаешь в хлопковых носках из H&M — в них и бегай, а не надевай в день Х специальные компрессионные гольфы. То же и с вазелином, и с одеждой, и с поясами-сумками…

Важный момент — защита для сосков. На третьем часу бега соски могут начать кровоточить из-за продолжительного трения о синтетическую материю. Кто-то залепляет соски скотчем, кто-то густо смазывает их вазелином, ну а я запечатала свои силиконовыми пэстиз. Девушки используют такие, когда надевают платье с открытой спиной, — чтобы грудь не выглядела голой.

Еще один дельный совет, который я нахожу очень важным: есть соль на 15-м и 30-м километре. Делать это нужно для того, чтобы мышцы не свела судорога: потея, организм теряет соли, возникает дефицит натрия. Соль я брала в медпалатках, мне высыпали на язык два пакетика (в каждом примерно по щепотке) и давали запить.

За время марафона бегуны выпивают более 145 тысяч литров энергетических напитков и около 300 тысяч литров воды. Используется 2,3 миллиона бумажных стаканчиков. Последствия марафона устраняют 12 тысяч волонтеров.

Марш!

В 10.15 утра ударил залп пушки — и мы побежали.

Первая миля марафона — это бег в гору по мосту Верразано-Нэрроуз, под песню «Нью-Йорк, Нью-Йорк» Фрэнка Синатры.

Мост Верразано-Нэрроуз является самым длинным подвесным мостом в США и восьмым по длине в мире. Длина центрального пролета моста составляет 1298 метров, он на 18 метров длиннее моста Золотые ворота в Сан-Франциско.

Вначале все испытывают эйфорию. С моста открывается потрясающий вид на Манхэттен. Он с любого моста потрясающий, но с Верразано-Нэрроуз — просто неописуемой красоты. Бегуны кричат — «I love you!!!», «Yeaaaaaah!», улыбаются, смеются и… ускоряются.

А вот этого делать категорически нельзя. Первое, что сказали мне профессиональные бегуны, с которыми я консультировалась за день до марафона, — «начинай бежать медленно, так медленно, как только можешь, это сохранит силы для второй половины дистанции».

Я бежала медленно, прислушиваясь к своему телу, стараясь предугадать, где начнет болеть и как скоро. В какой-то момент обнаружила, что бегу практически одна, а вся моя волна ушла вперед. Слева от меня бежало двое пенсионеров, справа — мужчина с американским флагом наперевес, впереди — «vertically challenged person» (в США считается некорректным называть маленьких людей лилипутами). Психологически непросто чувствовать себя отставшей, но умом я понимала, что все делаю правильно.
Через каждые три мили стоят туалетные кабинки, волонтеры раздают стаканчики с энергетиками и водой. Пить мне советовали поменьше: не весь стакан, а половинку, чтобы снизить нагрузку на почки. Вероятно, поэтому с моими стопами не приключился тот ******, которым так стращала подруга.

Через полтора часа люди, бежавшие впереди меня, начали уставать и замедляться, вокруг снова стало людно. Я бежала в прежнем — медленном — темпе. Только теперь добавила музыку, прикинув, что заряда батареи хватит до финиша. Среди марафонцев почти не было тех, кто бежал, как я, в наушниках. Для меня же музыка — важнейший фактор, прямо влияющий на выносливость и получаемое от бега удовольствие. Я погружаюсь в любимые композиции (бегаю под альтернативный рок), как в знакомую реку, некоторые из них будто переключают передачу в моем движке: появляются силы — много! — продолжать движение.

«Марафонская стена»

На семнадцатой миле падает сахар, но бананы раздают в Бронксе, а до него еще бежать и бежать. В этот момент я замечаю в толпе болельщиков вытянутую руку с бананом — их марафонцам предлагала пожилая, скромно, если не сказать бедно, одетая женщина. В такие моменты понимаешь, какой Нью-Йорк все-таки могучий и прекрасный город. Каким сплоченным он может быть, несмотря на мультинациональность. Люди выходят на улицы в свой выходной, чтобы поддержать незнакомых им людей: кто самодельными плакатами, кто аплодисментами и криками, кто едой…

36,1 миллиона долларов — сумма, собранная более чем 9000 участниками марафона на благотворительные цели в 2017 году.

Банан показался мне пищей богов. Он таял на языке, и я чувствовала, как в теле зарождается воодушевление. Бежать стало гораздо веселее. Но главное испытание было впереди.

Консультируя меня по телефону за пару дней до марафона, профессиональный бегун из Беларуси заметил, что «настоящий марафон начинается после 20-й мили», и «сразу будет видно, кто тренировался (тут я прикусила язык), а кто нет».

Дело в том, что запасы углеводов в человеческом организме ограничены и не превышают 2 −2,2 тысячи ккал. Организм в первую очередь использует углеводные запасы в виде глюкозы, содержащейся в крови, и гликогена, содержащегося в мышечной ткани и в печени. 2,2 тысячи ккал хватает для поддержания бега на расстояние, приблизительно равное 20 милям (32 километрам). Когда запасы гликогена исчерпываются, энергообеспечение организма происходит практически полностью за счет расщепления жиров. Однако организм гораздо менее эффективно переводит жиры в энергию, поэтому скорость бегуна падает, и он начинает испытывать слабость, утомление, дезориентацию. Марафонец упирается в «стену», когда не только тело, но и мозг устает бежать. Пользуясь приоритетом над мышечной системой, мозг задействует весь гликогеновый остаток в свою пользу, оставив мышцы ни с чем.

Дальше человек бежит «на честном слове», или, как говорят американцы, «runs with his mind». А кто не бежит, тот идет.

На двадцатой миле бегуны стали массово переходить на ходьбу. Выглядело это так: половина людей идет, половина — бежит. Я не собиралась сдаваться, да и как можно — пробегая мимо мужчины, у которого вместо левой ноги — протез, в руках — американский флаг; мимо девушки, бойко хромающей в фиксирующем ногу ортезе?!

Нью-Йоркский марафон 1986 года запомнился достижением человека, пришедшего к финишу последним. Боб Вейланд пересек финишную черту спустя 4 дня, 2 часа, 47 минут и 17 секунд — на руках. Ноги он потерял во время войны во Вьетнаме.

На мосту Куинз Боро, через который проходит роковая 20-я миля, лежал без сознания парень. Ему уже начали оказывать помощь. Находясь в обмороке, он улыбался. Это было так же трагично, как и красиво.

Состояния предельной усталости у меня так и не наступило. Ни разу за всю дистанцию я не перешла на шаг, за исключением ситуаций, когда надо было воспользоваться туалетом. Но и там, дожидаясь своей очереди в кабинку (очередь, как правило, не больше двух человек), я продолжала двигаться, — энергично разминала бедра, колени, икроножные мышцы, мысленно уговаривая их не болеть, не подводить меня. И с бедром (в какой-то момент начало тянуть), и с коленом (легкий дискомфорт в области старой травмы) мне удалось договориться.

Правда, было кое-что еще. В японской нетрадиционной медицине есть особая система получения и передачи божественной энергии — рэйки («рэй» — душа, «ки» — энергия). Мастера рэйки могут, например, снимать боль, прикасаясь ладонями к месту ее источника. Энергию можно передавать как контактно (через прикосновения), так и на расстоянии.

В своей психологической практике мама использует в числе прочего и рэйки. Я попросила ее начать делать рэйки через два часа после старта. Мама и раньше делала мне рэйки, но в этот раз произошло что-то из ряда вон. На третьем часу бега я почувствовала легкий толчок в спину — такой нежный, деликатный, словно ангел подтолкнул. Я обернулась, ожидая увидеть бегуна, которому, быть может, мешаю своей траекторией движения. Сзади никого не было. Поскольку это не могло быть порывом ветра (ветер дул нам в лица да и ощущается совсем по-другому), я списала все на микроспазм в мышцах спины. Каково же было мое изумление, когда через час толчок повторился, за ним последовал еще один, последний. Не знаю, что это было, но мне хочется верить, что это мамина энергия толкала меня вперед.

Очень помогали болельщики. Теперь я понимаю, что чувствуют рок-звезды, выходя на сцену под рев толпы. Это ни с чем не сравнимое ощущение подъема, эйфории, опьянения, когда по телу бегут волны мурашек и ты в центре всеобщего внимания и любви. И неважно, что рядом бегут еще 50 тысяч таких же «рок-звезд», — ты чувствуешь исключительность момента и какую-то ирреальность происходящего. Весь Нью-Йорк вышел меня поддержать! Вау!

Более 2,5 миллиона людей (каждый четвертый житель Нью-Йорка) выстраивается вдоль маршрута, поддерживая 50 тысяч бегунов из 150 стран.

Марафон проходит через все пять боро (макрорайонов) Нью-Йорка. На обочинах — взрослые, дети, собаки… Завидев особенно красивую хаски, я подбежала к ней и попросила погладить. Кто-то тут же сунул мне бутылочку воды, кто-то предложил салфетку.

Неподражаемый юмор жителей Нью-Йорка во всей красе и сарказме проявился в надписях на плакатах болельщиков:

«Смотрите, не обкакайтесь!», «Я четыре недели тренировался держать этот плакат!», «Не много ли труда ради бесплатного банана?», «Показушники!», «Худший Нью-Йоркский парад!», «Зачем???», «Осталось две мили #fakenews», «Бегите так, как будто ваши права зависят от этого!», «Если Трамп может управлять Америкой, вы можете пробежать какой-то там марафон!», «Вы все — геркулесы!», «Вы — единороги!», «Как ваши соски?», «Держитесь! Это последний гребаный мост!».

Дети и бездомные протягивали руки, чтобы им дали «пять», и по-человечески приятно было видеть, что бегуны не игнорируют последних. Запомнился парень, державший плакат за пять миль до финиша. Надпись гласила: «Вы, скорее всего, не увидите мой плакат, но вы добежите до финиша!». Хоть и надо было сохранять энергию, я не могла не подбежать и не помахать ему в знак благодарности. Пусть знает, что я прочитала и что мне это помогло.

Что происходит с телом за время марафона

Уменьшается рост

Временное уменьшение в росте (до двух сантиметров) происходит из-за потери жидкости между дисками позвоночника. Рост восстанавливается с восстановлением водного баланса — через 24 часа.

Начинает «бежать» нос

Примерно у половины бегунов на длинные дистанции начинают течь сопли в результате поступления большого количества воздуха в дыхательные пути и по мере учащающегося дыхания.

Уменьшается вес

За время марафона бегуны теряют от двух до пяти кг, которые возвращаются, если бегун потребляет достаточно воды во время и после забега. Если марафонец пьет слишком много жидкости, то рискует войти в состояние гипонатриемии, типичные симптомы включают головокружение, рвоту, головные боли и дезориентацию. По мере углубления гипонатриемии могут возникнуть ступор и кома. Случаи гипонатриемии среди марафонцев встречаются гораздо чаще, чем случаи обезвоживания.

Сжигаются калории (но не так много, как хотелось бы)

За время марафона сжигается 2800 калорий. Чтобы восстановить гликемический запас, достаточно съесть пару бутербродов или тарелку сухих завтраков с бананом.

Могут свести судороги

Судороги возникают оттого, что в мышцах накапливается молочная кислота. Кислота накапливается, потому что тело сжигает глюкозу быстрее, чем насыщается кислородом, особенно актуально это для последнего отрезка дистанции.

Финишная прямая

Последние шесть миль марафона пролегают через Бронкс и Верхнюю Восточную часть Манхэттена. Центральный парк — это практически финишная прямая, именно там у меня садится батарейка в телефоне, на песне Heroes Дэвида Боуи, в которой есть такие слова: «Мы можем быть героями всего на один день. Мы можем быть собой на один день». Это было так созвучно тому, что я в тот момент чувствовала, что казалось почти мистическим совпадением.

По-настоящему меня поперло, когда между 25-й и 26-й милей я увидела бело-красно-белый флаг и белорусскую группу поддержки. За пару дней до марафона я опубликовала пост на фейсбуке, в котором попросила белорусов, живущих в Нью-Йорке, поддержать своих на марафоне, а заодно помочь мне осуществить мечту — пробежать финишную прямую с национальным флагом. То, что люди откликнулись и реально там стояли все это время, встречали и поддерживали, вызвало такую волну счастья и благодарности, что я чуть не расплакалась. Женя Иванюк вручил мне флаг, и я, как и мечтала, бежала с ним последнюю милю до финиша. Развевала из последних сил.

Почему национальный, а не официальный. Сразу оговорюсь, что не принадлежу ни к какой политической партии, у меня легальный статус в стране, и мне это было нужно не для того, чтобы выпендриться. Я бежала за свой род, в майке с фамильным гербом Ксеневичей. Я горжусь тем, что мой прапрапрапрадед Антон Ксеневич участвовал в восстании шляхты против Российской Империи под руководством Тадевуша Костюшко в Польше (за что был лишен имущества и сослан в центральную Беларусь). Горжусь тем, что, начав жизнь с нуля, Ксеневичи преуспели, взяли ссуду в земельном банке и приобрели участок земли с лесом, построили усадьбу. В 1929 году мой прадед Викентий Ксеневич отказался вступать в колхоз, и семью раскулачили. Всех членов семьи, кроме самых маленьких (двух мальчиков и девочки, среди которых был мой семилетний дедушка) сослали в Сибирь, где они погибли. Единственное, что дедушка успел забрать из дома прежде, чем их оттуда выгнали, была фотография папы. Так под каким флагом я должна была бежать?

После марафона

Я ожидала, что после марафона буду в состоянии разбитости, что у меня будут гореть огнем колени, я из последних сил вызову такси и остаток дня буду трястись в лихорадке, лежа пластом на диване, обложенная пакетами со льдом.

В реальности было так: забрала медаль, накинула пончо (накидку с капюшоном из плотной, непродуваемой материи), съела яблоко, выпила протеиновый коктейль (выдавали там же) и пошла к метро.

Придя домой, поняла, что дико хочется клубники. Сходила в магазин за фруктами, взвесилась — вес тот же. Зато кожа просто светится! Зрачки — расширены! Состояние крайнего воодушевления, подъема держало меня весь вечер. Никто из коллег, работавших со мной на следующий день, не заметил тяжелой походки, но все как один отметили прекрасный вид кожи: «У тебя кожа просто сияет! Что за процедуру ты делала?».

Это была не процедура, а состояние «эйфории бегуна», возникающее после забега на длинную дистанцию. Действие эйфории описывают как «переживание совершенства окружающего», называют «спортивным оргазмом». Эйфорию вызывают гормоны гипофиза — эндорфины — которые выделяются в кровь при работе на выносливость. При беге на длинную дистанцию их содержание в крови вырастает в пять раз по сравнению с уровнем покоя и удерживается в повышенной концентрации в течение нескольких часов, а то и суток. Также во время марафона у бегунов выделяется фенилэтиламин — производимый организмом естественный аналог амфетамина.

Теории, объясняющие действие эйфории бегуна, появились в 1970-х годах в США на волне интереса к бегу трусцой. По мнению некоторых физиологов, предрасположенность к «эндогенному морфинизму» зависит от индивидуальных особенностей организма, и марафонцы являются группой, в которой явление эйфории бегуна встречается наиболее часто. По одной из теорий, эта предрасположенность является основной причиной увлечения бегом на дальние расстояния.

4:22:07 — среднее время прохождения марафона мужчинами, 4:47:40 — среднее время прохождения марафона женщинами.

Казалось бы, 5 часов и 9 минут бега должны были основательно подорвать здоровье, но восстановление было подозрительно легким и заняло несколько дней. Боль в суставах не беспокоила вовсе, колени перестали болеть на следующий день, умеренно ныли мышцы. На четвертый день после марафона среди полного, казалось бы, здравия, легко и элегантно отошли ногти на двух пальцах ног, по одному с каждой стороны. Я испытала шок и тут же побежала к доктору. Доктор, сам будучи марафонцем, заверил, что потеря ногтя — обычное дело после бега на длинную дистанцию и что он, например, потерял таким образом семь. «Вырастут и будут еще красивее!».

В общем, мне хочется повторить.

37,3 миллиона долларов — стоимость проведения марафона.

415 миллионов долларов — вклад марафона в экономику города.

Andrei Karalenka 21 ноя 2018 в 00:47 # Ответить

Журналістка Аліса Ксеневіч -- адна з трох СЯСЦЁР-БЛІЗНЯТ у сям'і Ксеневічаў (горад Жодзіна), вучылася ў школе № 6, скончыла журфак БДУ. Яе мама ў той час працавала загадчыцаю ЗАГСа, а пасля -- у Інстытуце культуры, г. Мінск.

Спадзяюся, што жодзінцы наведваюць сайты klbamatar.by i TUT.by -- прачытаюць гэты цікавы рэпартаж.

Віншую Алісу!