Легендарный Котов
Главная » Новости » 2017 » 2017_5 » Легендарный Котов
Старейший и самый массовый в мире забег. 90 километров по гористой местности, наивысшая точка которой находится на отметке 810 метров. Палящий зной и пыль южноафриканской провинции Квазулу–Натал. Все это — сверхмарафон «Комрадес». Даже просто завершить это испытание — огромная честь для любого бегуна. Финишировавших после окончания «зачетных» 12 часов журналисты и зрители встречают как героев. Не говоря уже о победителях. И поэтому Владимир Котов в ЮАР — что–то вроде живой легенды. В 2000–е годы парень из белорусской деревушки Должа трижды завоевывал главный приз сверхзабега, установил рекорд трассы, получил золотой перстень из рук Нельсона Манделы и стал самым возрастным победителем «Комрадес». Об остальных победах Котова, включая четвертое место в марафоне на Олимпиаде–80 и вот уже 35 лет остающийся непревзойденным рекорд Беларуси, его темнокожие поклонники почти не вспоминают. Тем более интригующей обещала стать встреча с Владимиром, который наведался в Минск по приглашению Белорусской федерации легкой атлетики из уже давно ставшего для него домом Кейптауна.
— Даже не верится порой, что столько времени прошло. Сложно представить, что когда–то тоже здесь начинал. Но, кстати, деревенька моя — Должа — для начала легкоатлетической карьеры подходила очень хорошо. Вокруг множество озер, места красивые: бегай сколько угодно. При этом в самой деревеньке были неплохой стадион, спортивные секции. Я, помнится, поначалу даже баскетболом занимался и с шестом прыгал...
— Сегодня тоже прыгают и бегают, но при этом ваш рекорд Беларуси в марафоне — 2:10.58 — держится уже 35 лет. Нынешние достижения лучших белорусских бегунов уступают ему не секунды — минуты! Для вас удивительно, что достижение оказалось настолько живучим?
— Удивительно. Особенно если вспомнить, в какой обуви мы тогда бегали! У меня сейчас в Кейптауне свой спортивный магазин. Все новинки представляю себе не понаслышке и уверен, что в современных кроссовках я на чемпионате СССР 1980 года еще десяточку с рекорда запросто мог бы сбросить. Тогда ведь кроссовки у нас были вроде тех, что сегодня у меня в магазине продаются в разделе «кэжуал». «Мехико–66» называются — под джинсы носить. Я даже на стену свое фото с Олимпиады повесил, на котором я в таких кроссовках. Подошва жесткая, тяжелая... А в то время это ведь космос был! Новые кроссовки в дождь никто не надевал. Я свои белые «Адидасы» молоком мыл, чтобы они цвет не потеряли. Ноги в них после тренировки все равно отваливались, но выбора не было. А сейчас экипировка у ребят по последней моде, а все равно догнать не могут... И не только ведь меня. С 80–х держатся практически все дистанционные рекорды Беларуси. Возможно, дело в тренировках? Мы ведь пахали. Я по 10 — 11 тысяч километров в год набегал, да и сейчас в свои 57 лет по 180 километров в неделю наматываю. Плюс сегодня спортсмены распыляются. Слишком часто стартуют на коммерческих забегах, почти не оставляя себе времени для тренировок. А в 80–е–то какие деньги были? Я за победу, рекорд на чемпионате СССР и Олимпиаду получил суммарно около 750 рублей. «Жигули», для сравнения, в то время стоили около 5 тысяч...
— Четвертое место Олимпиады–80 для вас стало вершиной или разочарованием?
— Разочарованием. Но это не моя ошибка. Тренерский штаб сборной СССР решил везти меня на Олимпиаду «зайцем». Пейсмейкером, который должен был разгонять лидера — Леонида Мовсеева. Да, я за два месяца перед этим установил рекорд СССР, но, похоже, в руководстве посчитали, что я еще молодой и вся жизнь у меня впереди. Тем более что в то время в сборной было много разных кулуарных махинаций, каждый тренер пытался протащить своего спортсмена, а наставник Сатымкула Джиманазарова, который в итоге на Играх бронзовую медаль завоевал, был товарищем авторитетным... В общем, мне сказали «вести» Мовсеева. Я и бежал впереди всю дистанцию. Потом пропустил вперед лидеров. А ближе к финишу решил: будь что будет — и стал бороться. До пьедестала мне в итоге не хватило одного круга. На стадион вбежал пятым, за 200 метров до финиша обошел Мовсеева, а до бронзы недотянул 28 секунд...
— Больше шанса зацепить олимпийскую медаль не было?
— Меня готовили на следующую Олимпиаду. Но вот как сейчас помню: пошел на массаж, лежу, перед глазами телевизор. В новостях объявляют: «Олимпиаде в Лос–Анджелесе — бойкот!» Я тогда встал и говорю: «Все, спасибо, массаж мне больше не нужен...» На этом все и закончилось. С 1985 года в сборной затеяли омоложение, «стариков» начали душить. Я посопротивлялся, но в 1987 году все–таки подписал контракт с армейским спортивным клубом и уехал выступать в Чехословакию.
— А в ЮАР–то как оказались?
— Не сразу. Сперва еще 11 лет отбегал за спортивный клуб в Польше. А в 1999 году мне россияне предложили: «Ты ведь неплохо по горам бегаешь — попробуй «Комрадес»!» В 1999 году, правда, выиграть этот марафон не получилось. По глупости. Когда услышал на дистанции, что лидеру что–то около 10 минут проигрываю, решил сойти. Ну а в чем смысл–то мучаться? Пока пешком по трассе до автобуса шел, мимо пробежал парень из России, который в тот год на финише вторым оказался. Лидеры не выдержали темпа! Меня это тогда так задело, что через год я приехал в ЮАР уже с твердым намерением побеждать. По ходу дистанции, кстати, тоже 12 минут проигрывал, но в итоге финишировал с рекордом трассы!
— Победа на «Комрадес» — это круто?
— Пожалуй, лучший день в моей спортивной карьере. Это ведь еще и 2000–й год был, миллениум! На старт в честь этого вышло 20 тысяч человек. Уже поэтому антураж был особенным. А тут еще и я с рекордом трассы финиширую, пробежав последние 5 километров за 16,16! Мне этот финиш африканцы до сих пор вспоминают. После той победы предложений выступать в ЮАР у меня было хоть отбавляй. Так и остался. Мне ведь Кейптаун еще со времен участия в марафоне «Два океана» нравился. Побережье, никакой жары, 5–миллионный современный город... Так что долго не думал.
— Но ведь одно дело — пробежать марафон и получить полагающуюся долю почестей, и другое — остаться жить в далеко не самой богатой стране мира с высоким уровнем преступности...
— ЮАР по африканским меркам очень богатая страна. Но по этой же причине туда едет много нелегалов из Сомали, Зимбабве, Нигерии... Граница ведь какая: дырку прорезали и ходят туда–обратно. С другой стороны, весь южноафриканский криминал сосредоточен в Йобурге (Йоханнесбурге). У нас в Кейптауне, как и во второй столице — Претории, немного другая жизнь. Дом в 25 километрах от города, поля для гольфа, закрытая огороженная территория со своей инфраструктурой, въезд по отпечаткам пальцев. Так что все спокойно.
— Занимаетесь в основном магазином?
— Нет, почему? Я бегаю за один из местных клубов. Попробовал было сменить профиль — стал директором местной легкоатлетической академии. Но потом у одного из учредителей возникли проблемы из–за финансовых махинаций, и я решил вернуться к спорту. Местным клубам и организаторам соревнований нужны узнаваемые лица, чтобы под них набирать желающих.
— Система подготовки спортсменов в Беларуси и ЮАР сильно отличается?
— В первую очередь отличается отношение к спорту. В Кейптауне очень многие люди встают рано, исключительно чтобы успеть на пробежку. Ежегодный веломарафон собирает — вдумайтесь — 50 тысяч участников, и то лишь потому, что эту цифру организаторы установили в качестве лимита. Да, климат позволяет заниматься спортом круглый год, но не думаю, что это решающий фактор. Куда важнее, что в Беларуси, как и во многих странах, спорт все чаще рассматривают как бизнес. Причем не только организаторы соревнований, но и сами спортсмены. Когда я выступал в Польше, белорусы там едва ли не каждые выходные стартовали в каких–то коммерческих забегах. Но ведь при таком графике просто невозможно поддерживать постоянную хорошую форму! Редко кто задумывается: чтобы стать хорошим спортсменом, сперва нужно в себя вложить немало сил, времени и денег. Вот мы много говорим об эффективности советской школы. Но ведь именно она приучила спортсменов к тому, что за них постоянно платят. Армия ли, министерство или какая–то другая структура дают им экипировку, сборы, питание. А в той же ЮАР каждый работает на себя. Хочешь чего–то добиться в спорте — вставай в пять утра и бегай до или после работы.
— Стабильно высокие результаты африканских спортсменов на длинных дистанциях нередко объясняют как раз тем, что для них бег как самый доступный вид спорта является едва ли не единственной возможностью более–менее сносно устроиться в жизни. Мотивация действительно решает?
— Конечно. Плюс огромный выбор и роль личности. В таких странах, как Кения, Эфиопия, очень большое количество молодых ребят хотят быть похожими на своих кумиров. Спортсмены там что–то вроде полубогов. И поэтому многие известные атлеты открывают там свои школы, которые быстро становятся очень популярны из–за громкого имени основателя. А массовость позволяет проводить хорошую «селекцию». Таких школ там открылось уже очень много, и, поверьте, босиком по просторам в Африке уже никто не бегает.
— Если говорить об именитых спортсменах, то невозможно не вспомнить Оскара Писториуса. Кем сегодня в ЮАР считают скандального паралимпийца?
— Я его, кстати, неплохо знаю. В ЮАР отношения между людьми гораздо проще, и невозможно представить, чтобы кто–нибудь из звезд крокета или регби отказался от общения с болельщиками. Я сам несколько раз по часу бегал на дорожке во время каких–то презентаций или раздавал автографы. Потом могли с тем же Писториусом пойти в ресторан... Но это случалось нечасто. У Оскара очень тяжелый характер. Возможно, из–за своего непростого детства он стал нервным и самолюбивым. Плюс известность, слава... Однажды, например, он сидел в ресторане, вытащил пистолет и начал стрелять. Мог начать палить в воздух через люк в машине.
— А вы говорите, что в ЮАР нет культа спортивной личности. У нас бы любого чемпиона за подобные дела давно прижали бы к ногтю...
— Согласен, в тамошней жизни есть свои особенности. К тому же имя у Писториуса, как ни крути, было громкое. Даже сейчас о том скандальном случае, когда Оскар застрелил свою подругу, все уже забыли. Вообще никаких разговоров. Хотя он, конечно, виновен. Он жил в таком закрытом элитном районе, где даже мысль о том, что кто–то залез к тебе в дом, в голову не может прийти. С другой стороны, громкое имя вряд ли способно помочь Писториусу вернуться на прежний уровень. Он действительно потерял все: имя, славу, форму...
— С другой стороны, свою последнюю победу на «Комрадес» вы одержали в 46 лет, став самым возрастным чемпионом. Что испытывает человек, который в таком возрасте быстрее всех преодолевает 90 километров по африканской жаре?
— Эмоции невероятные. Подъем был такой, что на следующий день я на кураже еще на пробежку пошел. Что–то около 20 километров добавил. И это при том, что из–за празднований лег спать около 3 ночи. Но иначе никак. Возвращаемся в гостиницу. Прямо посреди холла стоит шикарная кровать, а управляющий говорит: «Котов сегодня спит здесь. Он наш кумир, и все должны иметь возможность его «увидеть»!» Причем говорит на полном серьезе, даже надписи соответствующие есть по кругу. Потом, правда, согласились на президентский люкс.
— Призовые, подозреваю, соответствующие?
— Не такие большие. Когда я, например, побил рекорд на «Комрадес», помимо вот этого перстня от Нельсона Манделы, я получил золотую статуэтку весом 100 унций (2,8 килограмма). Сегодня победителю вручают что–то около 35 тысяч долларов. Плюс еще столько же платит клуб. Со спонсорами сумма может доходить даже до сотни тысяч. Но есть еще налоги, а в ЮАР это 42 процента.
— Так, быть может, было бы выгоднее по примеру других чемпионов открыть свою школу в одной из африканских стран? А еще лучше — в Минске...
— Здесь много зависит от белорусской федерации. В свое время в Польше я параллельно тренировал пару спортсменов — опыт есть. В ЮАР же открывать свою школу сейчас уже не лучшая идея. В лидерах у молодежи регби, крокет и футбол. Правда, как и в Беларуси, у нас в федерацию легкой атлетики пришли новые активные люди с интересными идеями. Так что, надеюсь, варианты появятся.
(2015г. прошло 2 года - варианты не появились)
Материал и фото: sb.by
